лобные отделы

В книге представлен разбор клинических случаев нарушений памяти при поражениях глубинных отделов головного мозга. В зависимости от локализации поражения выделяются различные синдромы нарушения памяти.

В статье авторы обсуждают проблему многозначности симптомов при топической диагностике мозгового поражения. Многозначность симптомов является следствием сложной организации высших психических функций: нарушение функции может являться следствием поражения различных участков головного мозга. Проблема иллюстрируется на примере апраксии и амнестической афазии. Решением проблемы является синдромный анализ - поиск общего фактора, который лежит в основе всех наблюдаемых симптомов.

Лекция посвящена онтогенезу и нейрональным основам сознательного действия. Опираясь на идеи Выготского, Лурия развивает идею произвольной регуляции деятельности как социально обоснованной и опосредованной речью. Первая половина лекции посвящена развитию это функции у ребенка; приводятся примеры из экспериментальных исследований с детьми. Во второй половине подробно обсуждается мозговая организация произвольной регуляции деятельности: эта функция обеспечивается третьим блоком (лобными долями) головного мозга, а их поражение ведет к специфическим нарушениям регуляции поведения. Обсуждается нейрофизиология процесса регуляции лобными долями, в частности, электрофизиологические опыты Е.Хомской, а также клинические случаи больных с поражениями лобных долей.

Статья посвящена многообразию форм афазий, возникающих при поражении различных факторов, составляющих вместе сложнейшую функциональную систему речи. А.Р. Лурия кратко характеризует общие положения теории функциональных систем, а затем переходит к описанию различных форм афазии: эфферентной и афферентной моторной, сенсорной, семантической и динамической. А.Р. Лурия выделяет факторы, нарушения которых лежат в основе данных форм речевых расстройств.

В настоящей статье авторы противопоставляют природу нарушения конструктивной деятельности у больных с поражениями лобных и теменно-затылочных областей головного мозга на примере двух пациентов, выполняющих пробы Кооса самостоятельно и с помощью специальных инструкций, призванных скомпенсировать их дефект.

Так, конструктивная апраксия у больного с поражением лобных долей связана с невозможностью программирования поведения. В эксперименте больному была предложена пошаговая инструкция по выполнению проб. Поскольку в основе нарушения лежит не собственно нарушение пространственного синтеза, а программирование поведения, инструкция с четко прописанной последовательностью действий помогла скомпенсировать дефект.

С другой стороны, у больной с пространственной апраксией вследствие поражения теменно-затылочных отделов нарушения пространственного анализа и синтеза не позволяли выполнять пробы Кооса правильно, несмотря на попытки программировать действия. В этом случае скомпенсировать дефект помогла инструкция, в которой были особо указаны пространственные отношения между частями фигуры.

Статья посвящена проблеме регулирующей функции речи. Сначала в ней рассматривается вопрос развития регулирующей (сигнальной) функции речи в раннем детстве (от 1.5 лет) с привлечением экспериментальных исследований влияния речевой инструкции на действия ребенка. Затем обсуждается важность изучения регулирующей функции речи как специфически человеческого механизма нарушения работы ЦНС с опорой на представления И.П. Павлова о двух сигнальных системах - в частности, делается предположение о том, что нейродинамика (нарушение баланса возбуждения и торможения в ЦНС) как основной физиологический механизм нарушения работы мозга может быть нарушена не в обоих, а только в одной из этих сигнальных систем. Для подтверждения этого приводятся данные об экспериментальном исследовании детей-олигофренов и детей с церебрастеническим синдромом без интеллектуального дефицита. При олигофрении регулирующая функция речи была грубо нарушена, тогда как нейродинамические процессы в звене поддержания общего тонуса и бодрствования и реализации непосредственной психической активности, не требующей речевой регуляции, оставалась интактной. Напротив, дети с церебрастеническим синдромом демонстрировали тяжелые дефициты общей нейродинамики, но сохранность регулирующей роли речи и связанных с этой сигнальной системой нейродинамических механизмов позволяли им компенсировать дефициты на более непосредственном уровне функционирования. Далее приводятся совместные с Л.С. Выготским исследования А.Р. Лурией нарушения регулирующей функции речи при паркинсонизме. В финале обсуждается особо важная роль лобных долей в реализации регулирующей функции речи, причем ее обсуждение идет в контексте их возможности модулировать и регулировать поступающие от ретикулярной формации активирующие влияния.

Материал статьи немного сокращен по сравнению с русскоязычным аналогом, но содержит те же основные смысловые части.

Статья посвящена проблеме регулирующей функции речи. Сначала в ней рассматривается вопрос развития регулирующей (сигнальной) функции речи в раннем детстве (от 1.5 лет) с привлечением экспериментальных исследований влияния речевой инструкции на действия ребенка. Затем обсуждается важность изучения регулирующей функции речи как специфически человеческого механизма нарушения работы ЦНС с опорой на представления И.П. Павлова о двух сигнальных системах - в частности, делается предположение о том, что нейродинамика (нарушение баланса возбуждения и торможения в ЦНС) как основной физиологический механизм нарушения работы мозга может быть нарушена не в обоих, а только в одной из этих сигнальных систем. Для подтверждения этого приводятся данные об экспериментальном исследовании детей-олигофренов и детей с церебрастеническим синдромом без интеллектуального дефицита. При олигофрении регулирующая функция речи была грубо нарушена, тогда как нейродинамические процессы в звене поддержания общего тонуса и бодрствования и реализации непосредственной психической активности, не требующей речевой регуляции, оставалась интактной. Напротив, дети с церебрастеническим синдромом демонстрировали тяжелые дефициты общей нейродинамики, но сохранность регулирующей роли речи и связанных с этой сигнальной системой нейродинамических механизмов позволяли им компенсировать дефициты на более непосредственном уровне функционирования. Далее приводятся совместные с Л.С. Выготским исследования А.Р. Лурией нарушения регулирующей функции речи при паркинсонизме. В финале обсуждается особо важная роль лобных долей в реализации регулирующей функции речи, причем ее обсуждение идет в контексте их возможности модулировать и регулировать поступающие от ретикулярной формации активирующие влияния.

Материал статьи немного сокращен по сравнению с русскоязычным аналогом, но содержит те же основные смысловые части.

Статья посвящена проблеме регулирующей функции речи. Сначала в ней рассматривается вопрос развития регулирующей (сигнальной) функции речи в раннем детстве (от 1.5 лет) с привлечением экспериментальных исследований влияния речевой инструкции на действия ребенка. Затем обсуждается важность изучения регулирующей функции речи как специфически человеческого механизма нарушения работы ЦНС с опорой на представления И.П. Павлова о двух сигнальных системах - в частности, делается предположение о том, что нейродинамика (нарушение баланса возбуждения и торможения в ЦНС) как основной физиологический механизм нарушения работы мозга может быть нарушена не в обоих, а только в одной из этих сигнальных систем. Для подтверждения этого приводятся данные об экспериментальном исследовании детей-олигофренов и детей с церебрастеническим синдромом без интеллектуального дефицита. При олигофрении регулирующая функция речи была грубо нарушена, тогда как нейродинамические процессы в звене поддержания общего тонуса и бодрствования и реализации непосредственной психической активности, не требующей речевой регуляции, оставалась интактной. Напротив, дети с церебрастеническим синдромом демонстрировали тяжелые дефициты общей нейродинамики, но сохранность регулирующей роли речи и связанных с этой сигнальной системой нейродинамических механизмов позволяли им компенсировать дефициты на более непосредственном уровне функционирования. Далее приводятся совместные с Л.С. Выготским исследования А.Р. Лурией нарушения регулирующей функции речи при паркинсонизме. В финале обсуждается особо важная роль лобных долей в реализации регулирующей функции речи, причем ее обсуждение идет в контексте их возможности модулировать и регулировать поступающие от ретикулярной формации активирующие влияния.

Материал статьи немного сокращен по сравнению с русскоязычным аналогом, но содержит те же основные смысловые части.

Работа представляет собой описание нарушения селективности психических процессов у больного Вас. вследствие глубоко расположенной внутримозговой опухоли левой лобной доли. В сериях экспериментов автор изучает, как нарушение избирательности проявляется в сознании, мнестической деятельности, отдельных формах речевой деятельности, интеллектуальных процессах, при выполнении движений и действий. Наблюдения показали, что психические процессы больного остаются сохранными, лишь будучи однозначно определенными жесткой программой, и грубо нарушаются, как только они начинают требовать выбора из нескольких альтернатив.

Работа представляет собой описание нарушения селективности психических процессов у больного Вас. вследствие глубоко расположенной внутримозговой опухоли левой лобной доли. В сериях экспериментов автор изучает, как нарушение избирательности проявляется в сознании, мнестической деятельности, отдельных формах речевой деятельности, интеллектуальных процессах, при выполнении движений и действий. Наблюдения показали, что психические процессы больного остаются сохранными, лишь будучи однозначно определенными жесткой программой, и грубо нарушаются, как только они начинают требовать выбора из нескольких альтернатив.

Текст доклада предназначен для выступления на XVIII международном конгрессе в Москве (1966 год), к которому в МГУ имени М.В. Ломоносова был образован первый в СССР факультет психологии. 

В докладе обсуждаются современные нейропсихологические данные о функциях лобных долей мозга, которые заявлены во введении к докладу - поддержание сложных программ поведения, возможность оттормаживания нерелевантных реакций, сопоставление результатов своей активности с заранее поставленной целью. Нарушение регулирующей функции речи при этом особо выделяется как один из ключевых симптомов повреждения лобных долей. После небольшого обзора развития регулирующей функции в детстве (от 2-2.5 до 7 лет) автор переходит к обсуждению психофизиологической подосновы лобного синдрома - нарушению способности восстанавливать вегетативные компоненты угасшего ориентировочного рефлекса под влиянием речевой инструкции и поддержания активных состояний мозговой коры и связанных с ними форм активного поведения. Обсуждаются различные степени нарушения регулирующей роли речи - от грубой потери возможности выполнять простые действия по инструкции (при возможности ее повторить) до усвоения программы, но ее потери при выполнении с соскальзыванием на стереотипные реакции. Показываются трудности усвоения конфликтных инструкций (где конфликт образуется между требуемой и непосредственно возникающей эхопраксичной реакцией на стимул, как в пробах на реакцию выбора). Обсуждается нарушение планирования алгоритма действия при решении интеллектуальных задач (на конструирование, арифметических) при лобных поражениях. 

В конце доклада кратко освещаются основные причины разнообразия симптомов при лобных поражениях - обсуждаются варианты лобного синдрома при задне-лобной, базальной и медиальной локализации поражения, а также высокий резерв компенсации имеющихся дефицитов при благоприятном течении заболеваний.

По-видимому, рукопись является черновиком к статье "Factors and forms of aphasia", опубликованной в 1964 году. В черновике приводится описание различных форм афазии: эфферентной и афферентной моторной, сенсорной, семантической и динамической. А.Р. Лурия выделяет факторы, нарушения которых лежат в основе данных форм речевых расстройств.

Второй том книги о нейропсихологии памяти. В томе методом синдромного анализа разобраны клинические нарушения памяти при различных локализациях мозгового поражения. Так, обсуждаются синдромы, возникающие при опухолях третьего желудочка, массивных поражениях глубоких отделов мозга и лобных долей, разрывах аневризмы передней соединительной артерии, поражениях диэнцефально-лобных областей. При обследовании больных используется методика, учитывающее непосредственное и отсроченное влияние интерферирующего материала на успешность запоминания. Во всех рассмотренных случаях повышенная тормозимость следов интерферирующим материалом оказалось основным механизмом нарушений памяти. Полученные данные позволяют понять, какой вклад различные мозговые системы вносят в функционирование памяти человека.

Тезисы посвящены проблеме нейрональной организации процессов памяти. Нейропсихологические наблюдения позволяют выделить три основные формы нарушения памяти у больных с локальными поражениями головного мозга: вследствие поражений глубоких, задних (височных, теменных, затылочных) и передних (лобных) отделов головного мозга. Так, при поражении глубоких отделов (в частности, лимбической области и ретикулярной формации) снижается общий тонус коры, что приводит к нарушению прочности любых следов и быстрому их угасанию. Такие нарушения модально-неспецифические и в крайних случаях принимают форму корсиковского синдрома. При поражении задних отделов, обрабатывающих и хранящих зрительную, слуховую и тактильную информацию, возникают нарушения записи, хранения и воспроизведения следов, специфичные для пораженного анализатора. Так, при поражении височных отделов возникает нарушение слухо-речевой памяти, а очаг в затылочно-теменных и затылочно-височных отделах не позволяет хранить и воспроизводить зрительную и зрительно-пространственную информацию. Нарушения памяти при поражении лобных долей проявляются в том, что упроченные в прошлом опыте следы становятся патологически инертными, больной не может их затормозить и воспроизводить новые следы, что приводит к контаминации нового материала. Такие нарушения также являются модально-неспецифичными, однако наиболее сильно проявляются в двигательной сфере, а также приводят к нарушениям интеллектуальной деятельности.

Статья посвящена запоминанию сложно организованного материала - текста и смысловых отрывков. Докладываются результаты эксперимента с запоминанием небольших рассказов с участием больных с поражениями головного мозга различной локализации. Так, больные с поражениями верхних отделов ствола имеют проблемы с запоминанием изолированных элементов, но успешно кодируют и декодируют смысловые отрывки даже в условиях интерференции. Больные с массивными поражениями в области средней линии проявляют нарушения в процессе декодирования: отдельные смысловые компоненты тормозят друг друга либо контаминируются; воспроизведение в условиях гомогенной интерференции оказывается полностью недоступно. При поражении задних (височных / теменно-височных отделов левого полушария) больные испытывают сложности в нахождении формулировок, но общие смысловые схемы текстов остаются сохранными. Таким образом, нарушения кодирования и декодировния осмысленных текстов имеют разные механизмы при различных локализациях мозгового поражения.

Статья посвящена запоминанию сложно организованного материала - текста и смысловых отрывков. Докладываются результаты эксперимента с запоминанием небольших рассказов с участием больных с поражениями головного мозга различной локализации. Так, больные с поражениями верхних отделов ствола имеют проблемы с запоминанием изолированных элементов, но успешно кодируют и декодируют смысловые отрывки даже в условиях интерференции. Больные с массивными поражениями в области средней линии проявляют нарушения в процессе декодирования: отдельные смысловые компоненты тормозят друг друга либо контаминируются; воспроизведение в условиях гомогенной интерференции оказывается полностью недоступно. При поражении задних (височных / теменно-височных отделов левого полушария) больные испытывают сложности в нахождении формулировок, но общие смысловые схемы текстов остаются сохранными. Таким образом, нарушения кодирования и декодировния осмысленных текстов имеют разные механизмы при различных локализациях мозгового поражения.

В сообщении противопоставляются нарушения нейродинамических процессов, приводящих к нарушению вербальной памяти, при мозговых поражениях различной (теменно-затылочной и заднелобной) локализации. Если при теменно-затылочных поражениях, пишут авторы, основным механизмом нарушения является всплывание побочных речевых следов, связанных с целевым словом фонологически, морфологически или семантически, то при поражении лобных долей механизмом нарушения является патологическая инертность следов, возникших ранее. Сообщение проиллюстрировано описанием клинических случаев.

Верстка статьи Лурии "Memory Disturbances in Local Brain Lesions". В статье Лурия приводит обзор нарушений памяти различного характера (модально-специфического и модально-неспецифического) при различной локализации мозгового поражения. Характер нарушений памяти демонстрируется в серии экспериментов с воспроизведением материала после незаполненной паузы и паузы, заполненной интерферирующим материалом (гетерогенным либо гомогенным). Так, в статье рассмотрены легкие модально-неспецифические нарушения (поражения гипофиза), грубые модально-неспецифические нарушения (массивные поражения глубоких отделов мозга, расположенных по средней линии), модально-специфические нарушения (конвекситальные отделы больших полушарий). Отдельно проанализированы нарушения при поражении теменно-височно-затылочных и лобных отделов. В большинстве случаев нарушения проявляются в условиях интерференции, что говорит о том, что механизмом мнестических нарушений является не угасание следов, а блокирование их побочными воздействиями. К материалу прилагается инструкция для авторов по верстке статьи.

В докладе обсуждаются механизмы нарушения кратковременной памяти у больных с поражением доминантного левого полушария головного мозга. Представлены результаты серии опытов с девятью больными с локальными поражениями левой лобной области. Были проведены четыре эксперимента: заучивание 10 несвязных слов; непосредственное и отложенное воспроизведение; опыты с гетерогенной и гомогенной интерференцией. По результатам экспериментов делается вывод о природе поражений кратковременной памяти, которая заключается в патологической инертности запечатленных стереотипов (при поражении конвекситальных отделов лобной доли) и утрете селективности систем связей (при поражении базальных отделов).

В докладе обсуждаются достижения нейропсихологии за последние несколько десятков лет. В частности, говорится о трех функциональных блоках мозга, а также о сложности организации высших психических функций в мозгу. Последнее разобрано на примере функции письма.

Статья или введение к статье об исследовании механизмов нарушения памяти у больных с поражениями головного мозга различной локализации. С больными проводились серии экспериментов на запоминание изолированных и связанных элементов в условиях непосредственного, отложенного воспроизведения и воспроизведения с интерференцией. Для сравнения нарушений при различной топике поражения в исследование были включены больные с локальными поражениями верхних отделов ствола, лимбической области, различных отделов лобных долей и теменно-затылочно-височных отделов доминантного полушария. Результаты исследования представлены в обобщенном виде.

Статья (предположительно, из серии сообщений "Нейропсихологический анализ памяти") посвящена мозговой организации памяти. Так, Лурия пишет о трех основных вопросах исследования нарушений памяти: о психологической структуре дефекта, его физиологических механизмах и симптоматических различиях при различной локализации поражения. Лурия отвечает на эти вопросы на основании данных, полученных на основании нейропсихологического исследования совместно с соавторами (Акбарова, Киященко, Климовский, Попова, Фам Мин Хак). В качестве метода использовалась серия заданий на воспроизведение материала (зрительного, двигательного и слухо-речевого) в трех условиях: непосредственно после предъявления, после незаполненной ("пустой") паузы и после паузы, заполненной интерферирующим материалом (гетерогенным и гомогенным основному). Также исследовалось влияние смысловой организации материала на запоминание. Исследование проводилось в группах больных с поражениями различной локализации: верхнего отдела ствола (в том числе гипофиза), с массивными опухолями в области средней линии (в частности, в районе медиальных отделов лобных долей), с массивными поражениями лобных долей и поражениями теменно-височно-затылочных отделов. Результаты в каждой группе подробно обсуждаются. Текст статьи во многом пересекается с другими сообщениями из серии "Нейропсихологический анализ памяти". Текст содержит многочисленные рукописные пометы, правки, вставки и таблицы.

Статья или введение к статье об исследовании механизмов нарушения памяти у больных с поражениями головного мозга различной локализации. С больными проводились серии экспериментов на запоминание изолированных и связанных элементов в условиях непосредственного, отложенного воспроизведения и воспроизведения с интерференцией. Для сравнения нарушений при различной топике поражения в исследование были включены больные с локальными поражениями верхних отделов ствола, лимбической области, различных отделов лобных долей и теменно-затылочно-височных отделов доминантного полушария. Результаты исследования представлены в обобщенном виде.

Статья (предположительно, из серии сообщений "Нейропсихологический анализ памяти") посвящена мозговой организации памяти. Так, Лурия пишет о трех основных вопросах исследования нарушений памяти: о психологической структуре дефекта, его физиологических механизмах и симптоматических различиях при различной локализации поражения. Лурия отвечает на эти вопросы на основании данных, полученных на основании нейропсихологического исследования совместно с соавторами (Акбарова, Киященко, Климовский, Попова, Фам Мин Хак). В качестве метода использовалась серия заданий на воспроизведение материала (зрительного, двигательного и слухо-речевого) в трех условиях: непосредственно после предъявления, после незаполненной ("пустой") паузы и после паузы, заполненной интерферирующим материалом (гетерогенным и гомогенным основному). Также исследовалось влияние смысловой организации материала на запоминание. Исследование проводилось в группах больных с поражениями различной локализации: верхнего отдела ствола (в том числе гипофиза), с массивными опухолями в области средней линии (в частности, в районе медиальных отделов лобных долей), с массивными поражениями лобных долей и поражениями теменно-височно-затылочных отделов. Результаты в каждой группе подробно обсуждаются. Текст статьи во многом пересекается с другими сообщениями из серии "Нейропсихологический анализ памяти".

Таблицы с усредненными результатами проб на память. Пробы в различных условиях: непосредственного воспроизведения, воспроизведения после "пустой" паузы, воспроизведение после гетерогенной и гомогенной интерференции. Также материал содержит протоколы больного Гаврилкина.

Статья посвящена нейропсихологическому синдрому массивных двусторонних поражений лобных долей с вовлечением в патологический процесс диэнцефальных структур. Амнестические нарушения по типу корсаковского синдрома сочетаются в этом случае с явлениями инактивности, нарушениями избирательности и снижением критичности. В статье описывается больной Жер. (56 лет, работник торговой сети, высокий преморбидный уровень образования), у которого указанный синдром возник после операции по удалению супра- и эндоселлярной опухоли с повреждением лобных долей и нарушением гемо- и ликвородинамики в этой области. В преморбиде пациент госпитализировался по поводу депрессивных и тревожно-мнительных состояний, страдал головными болями. До операции у пациента отмечались аффективные изменения, обонятельные и вкусовые галлюцинации, расстройства сна и снижение памяти на текущие события при общей сохранности и критичности. После операции у больного возникли нарушения сознания с явлениями спутанности. Спустя 3 недели после операции пациент постепенно стал доступен нейропсихологическому обследованию и наблюдался в течение 2 месяцев. На первый план в структуре его дефекта выходили нарушения памяти в сочетании с нарушением ориентировки, спутанностью сознания и конфабуляциями, нарушениями целенаправленных действий и критики. Грубых нарушений гнозиса, праксиса и речи у больного при этом не отмечалось. В статье подробно описывается нарушение выполнения больным условных действий (реакций выбора), словесной памяти (причем помимо указанных выше симптомов обнаружено, что узнавание у больного протекает лишь ненамного лучше воспроизведения). Отдельно анализируется повышенное влияние ретроактивного торможения на мнестические процессы больного, трудности активного припоминания и возвращения к прошлому опыту, невозможность опосредствованного запоминания. Статья завершается описанием частичного восстановления нарушенных функций в течение 7 недель наблюдения за больным.

Статья посвящена нейропсихологическому синдрому массивных двусторонних поражений лобных долей с вовлечением в патологический процесс диэнцефальных структур. Амнестические нарушения по типу корсаковского синдрома сочетаются в этом случае с явлениями инактивности, нарушениями избирательности и снижением критичности. В статье описывается больной Жер. (56 лет, работник торговой сети, высокий преморбидный уровень образования), у которого указанный синдром возник после операции по удалению супра- и эндоселлярной опухоли с повреждением лобных долей и нарушением гемо- и ликвородинамики в этой области. В преморбиде пациент госпитализировался по поводу депрессивных и тревожно-мнительных состояний, страдал головными болями. До операции у пациента отмечались аффективные изменения, обонятельные и вкусовые галлюцинации, расстройства сна и снижение памяти на текущие события при общей сохранности и критичности. После операции у больного возникли нарушения сознания с явлениями спутанности. Спустя 3 недели после операции пациент постепенно стал доступен нейропсихологическому обследованию и наблюдался в течение 2 месяцев. На первый план в структуре его дефекта выходили нарушения памяти в сочетании с нарушением ориентировки, спутанностью сознания и конфабуляциями, нарушениями целенаправленных действий и критики. Грубых нарушений гнозиса, праксиса и речи у больного при этом не отмечалось. В статье подробно описывается нарушение выполнения больным условных действий (реакций выбора), словесной памяти (причем помимо указанных выше симптомов обнаружено, что узнавание у больного протекает лишь ненамного лучше воспроизведения). Отдельно анализируется повышенное влияние ретроактивного торможения на мнестические процессы больного, трудности активного припоминания и возвращения к прошлому опыту, невозможность опосредствованного запоминания. Статья завершается описанием частичного восстановления нарушенных функций в течение 7 недель наблюдения за больным.

Вероятно, черновик к тому 1 Нейропсихологии памяти ("Нарушения памяти при локальных поражениях мозга"). Во введении Лурия анализирует психологическую структуру памяти, обозначая четыре ее компонента: наличие мнестической задачи, модальность, степень структурной организации материала и сличение запоминаемого материала с исходной задачей. Затем после обсуждения неврологических и нейродинамических условий работы памяти он переходит к разбору клинических форм нарушений памяти вследствие различных органических мозговых патологий. Далее Лурия описывает задачи исследования: 1. разграничение модально-специфических и модально-неспецифических нарушений памяти; 2. разграничение нарушения на уровне самой мнестической деятельности или на уровне выполнения мнестической задачи; 3. характеристика уровней нарушения памяти; 4. разграничение двух гипотез о механизмах нарушений памяти: гипотезы о слабости запечатляемых следов и об интерференции следов побочными воздействиями. В качестве метода Лурия детально описывает систему заданий на запоминание, в которых используются материалы различных модальностей и исследуется влияние на успешность запоминания интерферирующих материалов. В основной части исследования подробно излагаются и обсуждаются резлультаты, отдельно по условиям заданий и отдельно в группах больных с поражениями различной локализации: глубоких отделов головного мозга, лобных, височных, теменно-затылочных отделов, а также правого полушария.

Первая часть серии исследований, посвященных нейропсихологическому анализу дефектов памяти при различных локализациях поражения мозга. Том посвящен нарушениям памяти при поражении медиальных отделов лобных долей в результате нарушений кровообращения в системе передне-соединительной и передних мозговых артерий. При обсуждении нейропсихологических механизмов амнезии в подобных случаях выдвигаются две гипотезы: о слабости фиксации следов памяти, либо их воспроизведения. На основании подробного нейропсихологического анализа группы больных авторы приходят к выводу о том, что к нарушениям памяти приводит не столько слабость фиксации следов (хотя и она имеет место), сколько их легкая тормозимость интерферирующими воздействиями и дефекты торможения побочных связей. Серия целенаправленных экспериментов с больными позволила подтвердить выводы, сделанные на основе нейропсихологического обследования.

В статье Лурия описывает основные принципы изучения высших психических функций, с особым упором на функцию произвольной регуляции действия. Прежде всего, он обозначает исторический контекст, в частности, критикует движения бихевиоризма, гештальт-психологии и вероятностный подход к психическим процессам. Радикально новый подход, который помог преодолеть кризис психологической науки, предложил Л.Выгоский. Новизна его идей заключалось в том, что, в отличие от предшественников, он рассматривал высшую психическую деятельность человека как общественно обусловленную и опосредованную языком. Лурия подробно описывает идеи Выготского, в частности, усвоение ребенком функции произвольной регуляции действия. Основная часть статьи посвящена исследованиям Лурии и его коллег на тему онтогенеза произвольного действия (в том числе при нарушениях развития), его мозговых механизмов, а также смысловой организации этого и других высших психических процессов.

Статья посвящена нейропсихологическому подходу к проблеме принятия решений. Указывается на происхождение этой общепсихологической проблемы из сферы кибернетики, где удалось описать решение как выбор той или иной системы связей из определенного числа альтернатив с отбрасыванием других систем. Отмечается нехватка моделей ассоцианистской психологии и бихевиоризма для объяснения механизмов этого процесса. Упоминаются подходы к данному вопросу А.Н. Леонтьева (с кратким описанием психологического строения деятельности), Миллера-Прибрама-Галлантера (Т-О-Т-Е), П.К. Анохина (организация функциональных систем с акцептором результата действия). Отмечается редукционизм ряда современных теорий принятия решений - уход либо к излишне элементарным биологическим принципам, либо к однородным логико-математическим схемам. Обсуждается вопрос различной структуры и различных мозговых механизмов процессов, протекающих на разных уровнях (сравнивается для примера хватательный рефлекс и произвольное движение, лепет и речь - показывается), показывается столь сильное их различие, что возникает возможность их диссоциации (сохранность одного уровня при значительных повреждениях другого). Далее показывается место механизма "принятия решений" в различных психических процессах - зрительном восприятии (как различные решения для разных этапов обработки сигнала и как активность восприятия), памяти (как выбор из ряда альтернатив, обеспечивающийся селективностью нервных процессов - в целом или в рамках определенной модальности), в мышлении (на материале решения школьных задач и участия памяти, анализа логико-грамматических конструкций и обеспечения целенаправленности действий в этом процессе) и в произвольных движениях (с опорой на модель Н.А. Бернштейна - принятие решений в звене кинестетического и пространственного анализа и сознательного планирования двигательного акта). Для всех этих звеньев обсуждаются и их мозговые механизмы. Подчеркивается важность модели принятия решений, сохраняющая возможность "восхождения к конкретному", т.е. избегания формализма и сохранения в себе богатства реальных характеристик описываемого процесса.

Статья посвящена нейропсихологическому подходу к проблеме принятия решений. Указывается на происхождение этой общепсихологической проблемы из сферы кибернетики, где удалось описать решение как выбор той или иной системы связей из определенного числа альтернатив с отбрасыванием других систем. Отмечается нехватка моделей ассоцианистской психологии и бихевиоризма для объяснения механизмов этого процесса. Упоминаются подходы к данному вопросу А.Н. Леонтьева (с кратким описанием психологического строения деятельности), Миллера-Прибрама-Галлантера (Т-О-Т-Е), П.К. Анохина (организация функциональных систем с акцептором результата действия). Отмечается редукционизм ряда современных теорий принятия решений - уход либо к излишне элементарным биологическим принципам, либо к однородным логико-математическим схемам. Обсуждается вопрос различной структуры и различных мозговых механизмов процессов, протекающих на разных уровнях (сравнивается для примера хватательный рефлекс и произвольное движение, лепет и речь - показывается), показывается столь сильное их различие, что возникает возможность их диссоциации (сохранность одного уровня при значительных повреждениях другого). Далее показывается место механизма "принятия решений" в различных психических процессах - зрительном восприятии (как различные решения для разных этапов обработки сигнала и как активность восприятия), памяти (как выбор из ряда альтернатив, обеспечивающийся селективностью нервных процессов - в целом или в рамках определенной модальности), в мышлении (на материале решения школьных задач и участия памяти, анализа логико-грамматических конструкций и обеспечения целенаправленности действий в этом процессе) и в произвольных движениях (с опорой на модель Н.А. Бернштейна - принятие решений в звене кинестетического и пространственного анализа и сознательного планирования двигательного акта). Для всех этих звеньев обсуждаются и их мозговые механизмы. Подчеркивается важность модели принятия решений, сохраняющая возможность "восхождения к конкретному", т.е. избегания формализма и сохранения в себе богатства реальных характеристик описываемого процесса.

В статье кратко описываются основные положения нейропсихологического подхода к исследованию произвольных движений и их мозговой организации. Произвольные движения определяются как движения, включенные в сознательную деятельность, подчиненные определенной цели, разбитые на определенные двигательные задачи, регулярно корригируемые человеком за счет механизмов обратной связи. Выделяются основные характеристики произвольных движений: 1) их уровневая организация (протекание на уровне филогенетически упроченных синергий или результат прижизненного обучения, а также промежуточный вариант - прижизненно освоенные, но автоматизированные до уровня синергий движения); 2) различная структура на разных этапах формирования деятельности (от максимально развернутой на этапе освоения до свернутой на этапе автоматизации с различными типами коррекции движений для каждого этапа); 3) нейропсихологические факторы, обеспечивающие реализацию движений. Далее эти факторы - позно-тоническая организация, схема тела (кинестетическое восприятие), пространственное восприятие, процессы переключения (серийной организации) и произвольной регуляции (за счет поставленной двигательной задачи) сначала кратко перечисляются, а затем подробно анализируются с описанием связанных с ними мозговых областей и тех расстройств движений, которые возникают при их поражениях (то есть с выделением основных форм апраксий).

В статье обсуждается ключевая для общей психологии проблема отражения. Критикуется натуралистический подход к этому вопросу в рецепторной теории восприятия (которая легла в основу и немецкой гештальт-психологии) как к пассивной передаче образов-"отпечатков" от рецепторов через зрительный бугор в кору головного мозга. Обсуждается восприятие животных - приводятся примеры того, что те или иные виды способны выделять только те зрительные признаки предметов, которые имеют для них существенное биологическое значение, и как роль активного отбора, протекающего сообразно поставленной задаче, многократно возрастает у человека. Далее ставится проблема анализаторов, которые еще И,П. Павловым описывались как системы "нервных приборов", способные осуществлять как аналитическую, так и синтетическую деятельность. В этой связи приводятся данные о наличии в коре головного мозга разного типа клеток, анализирующих зрительные образы: 1) высокоспециализированных нейронов, реагирующих только на очень узко очерченный признак (плавные линии острого угла, прямые или наклонные линии и т.п.), 2) нейронов, реагирующих на любой зрительный раздражитель или даже на раздражители нескольких модальностей, 3) нейронов, предназначенных для сличения различных раздражителей и выявления новых стимулов (эти клетки находятся в гиппокампе). Это демонстрирует наличие аналитического и синтетического этапа в процессе отражения, а также процесса оценки новизны поступающей информации. Поднимается вопрос постепенной кортикализации мозговых механизмов зрительного восприятия в ходе эволюции - возрастание роли коры по сравнению с четверохолмием и таламусом в этом процессе. В этой связи приводятся данные о экспериментах с раздражением 17, 18, 19 полей Бродмана в затылочной коре у человека и различием образов, воспринимаемых при раздражении каждой из этих зон, а также ставится вопрос о зрительной агнозии, возникающей при повреждении вторичных отделов зрительной коры и связанной с нарушением не восприятия отдельных признаков, а предметного гнозиса. Здесь же показывается и роль третичных теменно-височно-затылочных отделов в обеспечении симультанности зрительного восприятия и оценке пространственных отношений. Наконец, подробно анализируется роль микро- и макродвижений глаз (А.Л. Ярбус) в обеспечении активного характера зрительного восприятия при своеобразном "ощупывании" зрительно воспринимаемого предмета. Называются основные мозговые механизмы обеспечения движений глаз - задний глазодвигательный центр (на границах затылочной и теменной области) и передний глазодвигательный центр (задние отделы лобной области). В завершение подчеркивается важность психофизиологических данных о процессе восприятия для решения общепсихологической и даже философской проблемы отражения.

В статье обсуждается ключевая для общей психологии проблема отражения. Критикуется натуралистический подход к этому вопросу в рецепторной теории восприятия (которая легла в основу и немецкой гештальт-психологии) как к пассивной передаче образов-"отпечатков" от рецепторов через зрительный бугор в кору головного мозга. Обсуждается восприятие животных - приводятся примеры того, что те или иные виды способны выделять только те зрительные признаки предметов, которые имеют для них существенное биологическое значение, и как роль активного отбора, протекающего сообразно поставленной задаче, многократно возрастает у человека. Далее ставится проблема анализаторов, которые еще И,П. Павловым описывались как системы "нервных приборов", способные осуществлять как аналитическую, так и синтетическую деятельность. В этой связи приводятся данные о наличии в коре головного мозга разного типа клеток, анализирующих зрительные образы: 1) высокоспециализированных нейронов, реагирующих только на очень узко очерченный признак (плавные линии острого угла, прямые или наклонные линии и т.п.), 2) нейронов, реагирующих на любой зрительный раздражитель или даже на раздражители нескольких модальностей, 3) нейронов, предназначенных для сличения различных раздражителей и выявления новых стимулов (эти клетки находятся в гиппокампе). Это демонстрирует наличие аналитического и синтетического этапа в процессе отражения, а также процесса оценки новизны поступающей информации. Поднимается вопрос постепенной кортикализации мозговых механизмов зрительного восприятия в ходе эволюции - возрастание роли коры по сравнению с четверохолмием и таламусом в этом процессе. В этой связи приводятся данные о экспериментах с раздражением 17, 18, 19 полей Бродмана в затылочной коре у человека и различием образов, воспринимаемых при раздражении каждой из этих зон, а также ставится вопрос о зрительной агнозии, возникающей при повреждении вторичных отделов зрительной коры и связанной с нарушением не восприятия отдельных признаков, а предметного гнозиса. Здесь же показывается и роль третичных теменно-височно-затылочных отделов в обеспечении симультанности зрительного восприятия и оценке пространственных отношений. Наконец, подробно анализируется роль микро- и макродвижений глаз (А.Л. Ярбус) в обеспечении активного характера зрительного восприятия при своеобразном "ощупывании" зрительно воспринимаемого предмета. Называются основные мозговые механизмы обеспечения движений глаз - задний глазодвигательный центр (на границах затылочной и теменной области) и передний глазодвигательный центр (задние отделы лобной области). В завершение подчеркивается важность психофизиологических данных о процессе восприятия для решения общепсихологической и даже философской проблемы отражения.

В коротком сообщении обсуждается ключевая для общей психологии проблема отражения. Критикуется натуралистический подход к этому вопросу как к пассивной передаче образа-"отпечатка" от рецепторов в кору головного мозга. Приводятся 2 группы фактов из области психофизиологии зрительного восприятия, позволяющие пересмотреть этот процесс: 1) открытие большого числа высокоспециализированных нейронов, реагирующих только на очень узко очерченный признак (плавные линии острого угла, прямые или наклонные линии и т.п.), и одновременно с ними - нейронов, реагирующих на любой зрительный раздражитель или даже на раздражители нескольких модальностей, а также нейронов, предназначенных для сличения различных раздражителей (в гиппокампе), что демонстрирует наличие аналитического и синтетического этапа в процессе отражения; 2) демонстрация роли микро- и макродвижений глаз (А.Л. Ярбус) в "ощупывании" зрительно воспринимаемого предмета, тесно связанных с лобными долями. Подчеркивается важность анализа отражения как активного творческого процесса в соответствии с современными психофизиологическими данными.

Рукопись статьи о расстройствах поведения при лобных поражениях. Обсуждается иерархическая организация передних отделов головного мозга (деление их на моторные, премоторные и префронтальные отделы) и роль этих отедлов в обеспечении целенаправленного действия и регуляции поведения в целом. Подробно рассматривается клинический случай больной Зав. с опухолью в лобных отделах левого полушария. В частности, описана серия двигательных опытов (подражательные и условные движения, серийно организованные движения), а также пробы на оценку своих и чужих ошибок. Вкратце охарактеризованы способы компенсации дефекта. На обложке указано: "первая редакция", "не использовать(?)". К документу приложены: поздравительная телеграмма от Хомской к Лурии, два листа со схемами и рисунками и записка-комментарий.

В статье приводится анализ нарушений программирования движений и действий в результате опухоли левой лобной доли (б-ная Зав, и.б. 34358). В серии опытов на выполнение отдельных и серийно организованных движений выявляются множественные эхопраксии, неспособность к переключению с одного движения на другое и выполнение серийно построенной программы двигательных актов. Выполнение серии сменяющих друг друга движений по слуховой и речевой инструкции, а также формирование условных двигательных реакций по речевой инструкции оказываются недоступными. Обсуждается роль лобной ассоциативной коры в обеспечении программирования двигательных актов.

В статье приводится анализ нарушений программирования движений и действий в результате опухоли левой лобной доли (б-ная Зав, и.б. 34358). В серии опытов на выполнение отдельных и серийно организованных движений выявляются множественные эхопраксии, неспособность к переключению с одного движения на другое и выполнение серийно построенной программы двигательных актов. Выполнение серии сменяющих друг друга движений по слуховой и речевой инструкции, а также формирование условных двигательных реакций по речевой инструкции оказываются недоступными. Обсуждается роль лобной ассоциативной коры в обеспечении программирования двигательных актов.

Автор анализиурет динамику патологических процессов в течение послеоперационного периода у двух больных с массивными поражениями левых лобных долей мозга. В первом случае (б-ной Кос., и.б. 64197) олигодендроглиома вовлекала подкорковые двигательные узлы, что проявлялось в инертности в реализации двигательных процессов, в то время как менингиома второго больного (Бед., и.б. 64069) располагалась парасаггитально в префронтальной области, вызывая патологическую инертность программ поведения. Поведение первого больного характеризовалось двигательным расторможением и нестойкостью выполнения программ с их заменой инертным стереотипом. Во втором случае в поведении больного проявлялась патологическая инертность, которая, тем не менее, исчезала в заданиях на рисование осмысленных, предметных рисунков. Автор показывает, что динамика патологического процесса (возникновение послеоперационных осложнений) напрямую проявлялась в поведенческой реакции - нарастании, а затем регрессии нейропсихологической симптоматики.