Лурия Александр Романович

Один из черновых вариантов статьи. Лурия обсуждает вклад методов и концепций научной психологии в другие дисциплины, такие как психиатрия, неврология и нейрохирургия. В частности, он подчеркивает необходимость использования объективных экспериментально-психологических методов для решения диагностических задач в рамках этих дисциплин. В качестве примера Лурия приводит нарушения памяти. Это частая жалоба, которую слышит психопатолог или психиатр от своих пациентов, и ее патофизиологическая природа может быть уточнена только с помощью тщательного исследования - психологической квалификации симптомов. Далее описываются общие принципы нейропсихологии и системной локализации высших психических функций в мозгу. В заключение Лурия обозначает одно из перспективных направлений нейропихологических исследований, а именно изучение взаимодействия симптоматических нарушений с общими процессами нейродинамики.

В статье Лурия описывает развитие психологии как историю взаимодействия общественных и биологических наук. Автор подчеркивает, что процесс взаимодействия - не просто механическая комбинация понятий или методов. Так, Лурия описывает неудачные попытки западных психологов свести высшие формы психической деятельности к физиологическим операциям. Напротив, взаимодействие дисциплин предполагает введение новых принципов и формирование новых понятий. В этом ключе Лурия излагает учение Выготского об общественно-психологической природе высших психологических функций, иллюстрируя его положения примерами того, как эти функции развиваются в онтогенезе.

В статье Лурия описывает развитие психологии как историю взаимодействия общественных и биологических наук. Автор подчеркивает, что процесс взаимодействия - не просто механическая комбинация понятий или методов. Так, Лурия описывает неудачные попытки западных психологов свести высшие формы психической деятельности к физиологическим операциям. Напротив, взаимодействие дисциплин предполагает введение новых принципов и формирование новых понятий. В этом ключе Лурия излагает учение Выготского об общественно-психологической природе высших психологических функций, иллюстрируя его положения примерами того, как эти функции развиваются в онтогенезе.

В настоящей статье Лурия рассуждает о том, к области каких наук следует отнести психологию - биологических, социальных, или ее место между этими двумя дисциплинами. Первые два подхода автор отвергает как неадекватные. Третий подход, который в западной науке получил название "теории двух факторов" (Nature versus Nurture), содержит, по мнению автора, разумное зерно, однако рассматривает взаимодействие этих двух факторов слишком механистически, не позволяя раскрыть сущность высших форм психической деятельности человека. В качестве альтернативы Лурия описывает позицию советской психологии, которая рассмативает сознательную деятельность человека как общественную по происхождению, но опосредованную по строению и осуществляемую мозгом. В качестве примера автор разбирает психологические механизмы произвольного действия.

В настоящей статье Лурия рассуждает о том, к области каких наук следует отнести психологию - биологических, социальных, или ее место между этими двумя дисциплинами.

Первые два подхода автор отвергает как неадекватные. Третий подход, который в западной науке получил название "теории двух факторов" (Nature versus Nurture), содержит, по мнению автора, разумное зерно, однако рассматривает взаимодействие этих двух факторов слишком механистически, не позволяя раскрыть сущность высших форм психической деятельности человека. В качестве альтернативы Лурия описывает позицию советской психологии, которая рассмативает сознательную деятельность человека как общественную по происхождению, но опосредованную по строению и осуществляемую мозгом. В качестве примера автор разбирает психологические механизмы произвольного действия.

К рукописи приложены рукописные ссылки на работы Скиннера "Beyond Freedom and Dignity" и "Science and Human Behaviour".

Данная работа представляет собой краткий обзор истории нейропсихологии. Автор описывает две основные объяснительные модели, господствовавшие на начальном этапе анализе связи мозга и психических процессов, - узкий локализационизм и антилокализационизм. Описывается состоявшийся в науке выход из кризиса конфликта этих парадигм и его предпосылки - новые представления психологии о сложной, системной, социальной по генезу структуре высших психических функций, расширение нейрофизиологических знаний о роли не отдельных клеток, а их функциональных ансамблей в работе мозга, а также более детальные клинические исследования ряда локальных поражений мозга (с отказом от игнорирования фактов, не подтверждающих ранее выдвинутые теории, как это ранее случалось). Рассматривается пересмотр понятий "локализация функции" и "симптом" как разрешение кризиса: переход к пониманию функции как сложной функциональной системы, подчиненной определенной задаче (где более или менее узко локализованы могут быть только отдельные звенья системы, но не сама система), а симптома - как проявления первичного или вторичного дефекта в структуре единого синдрома, за которым стоит определенный механизм. Далее после краткого обзора основных современных написанию статьи достижений в области изучения корковых, подкорковых отделов и процессов межполушарного взаимодействия кратко описывается теория трех структурно-функциональных блоков мозга с освещением функций каждого блока и соответствующих ему мозговых структур. В финальной части статьи возможности нейропсихологии проиллюстрированы рядом примеров: 1) открытиями в области нейропсихологии памяти (через описание модально-неспецифических нарушений при поражении подкорковых структур); 2) обзором исследований в области нарушений нейродинамики при поражении мозга с нарушением избирательности и подвижности нервных процессов. В заключении указываются следующие актуальные направления нейропсихологических исследований: 1) дальнейшее изучение патофизиологических механизмов, стоящих за обнаруженными синдромами, 2) уточнение имеющихся клинических данных, 3) расширение круга изучаемых нарушений (в частности, уточнение функций субдоминантного правого полушария), 4) возможное (хотя и с осторожностью) количественное обобщение имеющихся фактов (в этом контексте А.Р. Лурия ссылается на совместную с Е.Ю. Артемьевой статью о математическом анализе инетркорреляции симптомов).

Статья посвящена топической диагностике нарушений высших психических функций вследствие опухолевого поражения левых височных областей. Подробно разобраны синдромы, наблюдающиеся вследствие опухолей, которые не затрагивают слуховые отделы височной коры и не вызывают сенсорную афазию. В частности, авторы анализируют симптоматику опухолей, расположенных в полюсе левой височной доли, в ее передних и задних отделах. Статья сопровождается подробным разбором клинических случаев.

В статье авторы обсуждают проблему многозначности симптомов при топической диагностике мозгового поражения. Многозначность симптомов является следствием сложной организации высших психических функций: нарушение функции может являться следствием поражения различных участков головного мозга. Проблема иллюстрируется на примере апраксии и амнестической афазии. Решением проблемы является синдромный анализ - поиск общего фактора, который лежит в основе всех наблюдаемых симптомов.

В статье авторы обсуждают проблему многозначности симптомов при топической диагностике мозгового поражения. Многозначность симптомов является следствием сложной организации высших психических функций: нарушение функции может являться следствием поражения различных участков головного мозга. Проблема иллюстрируется на примере апраксии и амнестической афазии. Решением проблемы является синдромный анализ - поиск общего фактора, который лежит в основе всех наблюдаемых симптомов.

Копия статьи с редакторскими правками. В статье разобраны два случая нарушения письма после поражения левой теменно-затылочной области. Больные не могут копировать тексты и не справляются с медленным письмом, в то время как быстрое автоматизированное письмо остается сохранным. Эти случаи иллюстрируют процессы реорганизации мозговой функции в ходе онтогенетического и функционального развития.

Материал представляет собой неполный вариант одноименной статьи. Статья посвящена изменениям функциональной организации психологического процесса по мере его функционального развития. Автор указывает на то, что локальные поражения мозга, нарушающие работу того или иного психологического процесса, часто оставляют незатронутым его более автоматизированные, упроченные формы. Это дает основания полагать, что мозговой субстрат психологического процесса и его упроченных форм различается. Автор иллюстрирует данные положения на примере функции письма у двух больных с поражениями теменно-затылочных (б-ная Кул., и.б.46663) и теменно-височных (б-ной Заг., и.б. 47886) отделов.

Статья посвящена изменениям функциональной организации психологического процесса по мере его функционального развития. Автор указывает на то, что локальные поражения мозга, нарушающие работу того или иного психологического процесса, часто оставляют незатронутым его более автоматизированные, упроченные формы. Это дает основания полагать, что мозговой субстрат психологического процесса и его упроченных форм различается. Автор иллюстрирует данные положения на примере функции письма у двух больных с поражениями теменно-затылочных (б-ная Кул., и.б.46663) и теменно-височных (б-ной Заг., и.б. 47886) отделов.

Материал представляет собой неполный вариант одноименной статьи. Статья посвящена изменениям функциональной организации психологического процесса по мере его функционального развития. Автор указывает на то, что локальные поражения мозга, нарушающие работу того или иного психологического процесса, часто оставляют незатронутым его более автоматизированные, упроченные формы. Это дает основания полагать, что мозговой субстрат психологического процесса и его упроченных форм различается. Автор иллюстрирует данные положения на примере функции письма у двух больных с поражениями теменно-затылочных (б-ная Кул., и.б.46663) и теменно-височных (б-ной Заг., и.б. 47886) отделов.

В статье Лурия высказывает свое мнение относительно применения психологических тестов для оценки сложных функций психической деятельности человека. Он считает безусловно ценным стремление использовать в диагностике стандартизированные вспомогательные средства для уточнения клинического исследования. Однако механическое перенесение западных методик на советскую почву путем перевода и адаптации зачастую невозможно из-за теоретической и идеологической несовместимости таких тестов. Лурия разбирает проблематичность такого переноса на примере тестов Бинэ, метода психологических профилей и прожективных тестов. Его общая рекомендация - проводить диагностические тесты, разработанные на правильной теоретической основе, анализировать результаты качественно и уделять особое внимание подготовке квалифицированных психологов и врачей.

Статья посвящена проблеме мозговой организации сознания. Попытки решить вопрос о взаимоотношении сознания и мозга, отталкиваясь от представлений о сознании как о первично данным человеку субъективном переживании, далее неразложимом, оказались теоретически бесплодными. Автор утверждает, что сознание следует понимать как сложную форму активного отражения действительности и исходить из положения о смысловом и системном строении сознания. Согласно данным представлениям, сознание формируется в результате общественной жизни человека при ближайшем участии предметной деятельности и речи. Как следствие, архитектура функциональных систем, лежащих в основе сознания, не является неизменной, а последовательно изменяется на каждом этапе развития сознания. Представления о смысловом и системном строении сознания задают направление поисков в вопросе о его мозговых основах: их следует искать в совместной работе многих мозговых систем, каждая из которых вносит свой вклад в формирование сложной сознательной деятельности. Данные, полученные в результате исследований нарушений сознательной деятельности при локальных поражениях мозга, позволяют сделать первые шаги в уточнении мозговой организации сознания

Статья посвящена проблеме мозговой организации сознания. Попытки решить вопрос о взаимоотношении сознания и мозга, отталкиваясь от представлений о сознании как о первично данным человеку субъективном переживании, далее неразложимом, оказались теоретически бесплодными. Автор утверждает, что сознание следует понимать как сложную форму активного отражения действительности и исходить из положения о смысловом и системном строении сознания. Согласно данным представлениям, сознание формируется в результате общественной жизни человека при ближайшем участии предметной деятельности и речи. Как следствие, архитектура функциональных систем, лежащих в основе сознания, не является неизменной, а последовательно изменяется на каждом этапе развития сознания. Представления о смысловом и системном строении сознания задают направление поисков в вопросе о его мозговых основах: их следует искать в совместной работе многих мозговых систем, каждая из которых вносит свой вклад в формирование сложной сознательной деятельности. Данные, полученные в результате исследований нарушений сознательной деятельности при локальных поражениях мозга, позволяют сделать первые шаги в уточнении мозговой организации сознания.

Критическая заметка посвящена симпозиуму "Brain and conscious experience". Автор обсуждает точки зрения участников на вопрос о мозговой организации сознания, роль специфических и неспецифических мозговых систем в формировании сознания, избирательность в работе мозговых систем и их организацию.

Критическая заметка посвящена симпозиуму "Brain and conscious experience". Автор обсуждает точки зрения участников на вопрос о мозговой организации сознания, роль специфических и неспецифических мозговых систем в формировании сознания, избирательность в работе мозговых систем и их организацию.

Рукописное краткое резюме статьи "Физиология человека и психологическая наука (К постановке проблемы)".

Лурия в исторической перспективе описывает создание науки психофизиологии, которая изучает физиологические основы психологических процессов. В основной части статьи он критикует различные несостоятельные, с его точки зрения, способы постановки проблемы и подходы к ее решению - например, физиологическую психологию (сведение психологических функций, в жестком варианте и высших, к элементарным физиологическим процессам), бихевиоризм и т.д. В заключение Лурия дает характеристику советской психофизиологии - ее концепций и методов, которые позволяют изучать физиологические механизмы высших форм сознательной деятельности без ее чрезмерного упрощения и сведения к элементарным схемам.

В докладе Лурия вкратце характеризует три задачи реабилитации афазии после травмы головного мозга. Первой задачей является включение речевой функции, подавленной вследствие сопутствующих афазии нарушений, таких как поражение лобных долей или гидроцефалия. Вторая задача - психологическая квалификация афатического синдрома и подбор адекватных восстановительных методик. Третьей задачей является восстановление утраченной связи "смысл" - "слово".

Том посвящен двум аспектам психологической науки: ее месте в системе общественных наук и проблемам ее соотношения с физиологией. Лурия рассматривает эти два вопроса в исторической перспективе, а затем кратко характеризует современное состояние проблемы.

Рукопись учебника "Руководство по психологии", 2 часть. 

Главы: 

• Ощущения; 
• Восприятие; 
• Внимание; 
• Память; 
• Интеллектуальное поведение; 
• Слово и понятие; 
• Высказывание и мысль; 
• Продуктивное мышление. 
• Вывод и решение задач.

Рукопись учебника "Руководство по психологии", 1 часть. Главы: Психология как наука: ее предмет и практическое значение; Эволюция психики; Сознательная деятельность человека и ее общественно-исторические корни; Мозг и психические процессы.

В работе описан случай пациентки со специфическими речевыми нарушениями вследствие удаления аневризмы левого зрительного бугра. Возникшие симптомы не удовлетворяли определению ни одного из видов афазий. Несистематические нарушения понимания; ошибки называния и повторения по типу персевераций и побочных ассоциаций выявлялись на фоне потенциально сохранной, живой и выразительной речи. Это позволило сделать вывод о природе дефекта, который заключался в выраженной неустойчивости речевой деятельности и утере избирательности речевых процессов.

В машинописном варианте авторы Смирнов и Филатов зачеркнуты.

Теория афазии стоит на пересечении трех наук: неврологии, психологии и психофизиологии, и лингвистики. Вкладу лингвистики в теорию афазий, в частности, значению работ Р.Якобсона, и посвящен текст. Лурия выделяет две стороны речи: гностическую (это фонетическая, лексико-морфологическая и семантическая системы языка, с их сложными внутренними противопоставлениями и иерархиями) и динамическую, развертывающуюся во времени речь.

Эти две различные стороны процесса коммуникации - язык и речь - обеспечиваются разными мозговыми механизмами. Подобную аналогию проводил в своих работах Якобсон, говоря о двух типах нарушений при афазиях. Первый тип обозначен как нарушение возможности оперировать системами иерархических "парадигматических" отношений; второй - как нарушение возможности формировать плавное речевое высказывание, или нарушение "синтагматической" организации речевого процесса. Это противопоставление, по мнению Лурии, имеет под собой нейропсихологическое обоснование: так, задние зоны коры, соответствующие второму функциональному блоку, являются гностическими зонами, а передние, соответствующие третьему функциональному блоку - динамическими; владение иерархическими кодами языка является гностическим процессом, развертывание речи в плавное высказваание - динамическим. Сенсорную, семантическую и амнестическую афазии ("плавные" афазии) можно отнести к нарушениям гностических процессов, или парадигматической организации языка. Эфферентная моторная афазия, в свою очередь, является нарушением динамического, или синтагматического его аспекта. 

Текст, вероятно, является вступлением к книге.

В статье рассматривается вопрос кодирования (порождения) речевого высказывания, или экспрессивной речи. Выделяются этапы этого процесса: возникновение мотива, появление замысла (мысли) и построение на ее основе с помощью внутренней речи схемы высказывания (общая структура высказывания, носящая предикативный характер), которая затем преображается в линейную схему фразы и только затем - в развернутое речевое высказывание. Обсуждается вопрос о возможности выделения мозговых механизмов каждого из этих этапов. Обсуждаются методы исследования речи: прослеживание спонтанной речи пациента с оценкой мотивов речевого общения (просьбы - mand/demand и коммуникации - tact/contact по Б.Ф. Скиннеру), анализ диалогической речи и собственной монологической речи больного (пересказа текста, рассказа по картинке, написания сочинения на заданную тему). Также описываются специальные средства анализа порождения речи - повторение, называние, анализ парадигматической и синтагматической стороны порождаемого речевого высказывания. Далее анализируются те нарушения порождения речи, которые возникают при поражении конкретных областей мозга. Поражение подкорковых структур, как отмечает автор, приводит к общей инактивности больного, но сами механизмы порождения речи при этом остаются интактными и при повышении общего тонуса коры демонстрируют свою сохранность. Поражение лобных отделов левого полушария приводит к нарушению в первую очередь самого порождения мотива к речевому высказыванию и общению: такие больные крайне безучастны к происходящему, в диалогической речи у них происходит замена содержательных ответов на вопросы эхолалиями; в монологической речи отмечается невозможность сформировать замысел и на его основе построить программу высказывания, которая заменяется побочными ассоциациями или инертными стереотипами. В этом случае грубо нарушена регулирующая функция речи. Далее описывается синдром динамической афазии, связываемый в данной статье уже не с массивным поражением лобных отделов, а только с повреждением задне-лобной области, которая приводит не к общей инактивности, а только к специфической инактивности в речи. У них наблюдается специфическое нарушение самостоятельного построения речевого высказывания в звене построения его схемы, видимо, связанное с нарушениями внутренней речи и программирования высказывания (Т.В. Рябова (Ахутина)), тогда как грамматическое оформление высказывания может оставаться относительно сохранным. Оно нарушается у другой категории больных, речь которых традиционно описывалась как "телеграфный стиль". Это нарушение в статье связывается с нарушением синтагматической стороны речи, которая, в отличие от парадигматической, как отмечает А.Р. Лурия, к моменту написания статьи еще является недостаточно изученной (при обсуждении этих терминов упоминаются работы Ф. де Соссюра, Р. Якобсона). У таких больных грубо повреждена предикативная структура высказывания, "линейная схема фразы": их речь практически лишена глаголов и представляет собой набор слов, практически не связанных между собой синтаксически. Дополнительно обсуждаются вопросы онтогенеза грамматической структуры речи и работы в области грамматики Н. Хомского и его школы. Напротив, парадигматическая сторона речи нарушается при поражении задних речевых зон - при височных поражениях и синдроме акустико-гностической афазии, нижнетеменных поражениях и афферентной моторной (кинестетической) афазии и теменно-затылочных поражениях и семантической афазии. при височной афазии из речи исчезают существительные, происходит выпадение номинативного состава и нарушение предметной отнесенности слов, существительные заменяются обходными предикативными выражениями или парафазиями. Поражение теменно-затылочных (теменно-височно-затылочных) отделов приводит к стертым симптомам оптической агнозии, а также к нарушению симультанных синтезов и процессов пространственного и квазипространственного (в том числе - в импрессивной речи) анализа и синтеза. В экспрессивной речи это приводит к выраженным номинативным дефицитам в виде развернутого подыскивания слов (когда даже подсказка первой буквы при этом быстро помогает его вспомнить) и вербальных парафазий, в основе которой лежит уравнивание следов по возбудимости и невозможность выбора нужного слова из ряда равновероятно всплывающих альтернатив. Кроме того, у таких больных не нарушено построение конструкций, понятных из контекста ("коммуникация событий"), но возникают проблемы с построением логико-грамматических конструкций, требующих сохранности симультанных синтезов ("коммуникации отношений"). В заключении подводится краткий итог всем описанным вариантам нарушений экспрессивной речи, но оно выглядит незавершенным (последний из описанных в статье вариантов там не обсужден). Также в статье имеются пропуски на месте описаний пациентов, которые планировались к каждому из названных в ней нарушений.

В статье обсуждается психологическая структура процесса декодирования сообщения (понимания обращенной речи).

Выделяются 3 этапа этого процесса: понимание лексического значения слов, входящих в высказывание, анализ синтаксического строения фразы и на ее основе - понимание значения всего высказывания в целом, и, наконец, понимание общей мысли, мотивов и смысла, заложенных в высказывание, то есть подтекста, стоящего за сообщением. Эти этапы разбираются на примере понимания рассказа-басни "Галка и голуби" Л.Н. Толстого.

Обсуждаются условия (или задачи) декодирования сообщения:

1. анализ контекста (поскольку только с его помощью из ряда значений и семантических связей, присущих слову, выбираются те, которые релевантны для данного высказывания);
   
2. после выбора нужных смыслов для того или иного слова - их сохранение и "вливание" (Л.С. Выготский) в последующие слова для верного понимания их смысла;
   
3. возможность уложить последовательно (сукцессивно) воспринимаемые элементы сообщения в целостную, одновременно (симультанно) схватываемую логико-грамматическую систему;
4. анализ подтекста и внутреннего смысла высказывания с выходом за пределы содержащихся в нем внешних значений.

Подчеркивается, что анализ подтекста и внутреннего смысла не является чисто вне-языковым процессом и тесно связан с языковым содержанием сообщения.

Далее обсуждается проблема выделения компонентов процесса декодирования сообщения и сложность построения таких моделей декодирования (например, создаваемых в структурной лингвистике). На примере опытов по анализу семантических полей с применением психофизиологических методов регистрации сосудистых или кожно-гальванических компонентов ориентировочного рефлекса (А.Р. Лурия, О.С. Виноградова, Н.А. Эйслер) показано, как по-разному выглядят связи слов у взрослых испытуемых группы условной нормы, умственно отсталых испытуемых, детей, как эти связи зависят от функционального состояния испытуемых. В этой связи критикуются модели понимания речи, не учитывающие эту психологическую специфику построения семантических связей у человека. Упоминается метод регистрации движений глаз как важное психологическое средство изучения процесса понимания текста в зависимости от его сложности и многозначности.

Значительная часть статьи посвящена описанию возможностей клинической нейропсихологии и анализа локальных поражений мозга для изучения психологической структуры декодирования сообщения. А.Р. Лурия кратко освещает основные принципы теории системной динамической локализации ВПФ (многокомпонентное строение ВПФ, связь каждого компонента с определенной зоной мозга, понятие нейропсихологического фактора, принцип двойной диссоциации функций при повреждении той или иной зоны), показывая, как такое понимание мозговых механизмов речи позволяет из анализа ее нарушений при локальных поражениях мозга сделать важные для психолингвистики выводы. Приводятся примеры нарушений понимания речи, возникающих при височных (нарушения фонематического слуха и нестойкость лексических единиц) и нижнетеменных (теменно-височно-затылочных) поражениях (нарушения процессов симультанных синтезов при анализе логико-грамматической структуры высказывания), поражениях медиальных отделов височной области (сужение объема оперативной памяти и повышенная тормозимость следов интерференцией) и передних (лобных) отделов коры (патологическая инертность, а при заинтересованности префронтальных областей - инактивность и/или импульсивность с потерей контроля над стереотипами и непроизвольным уровнем функционирования). Обсуждается также роль глубинных структур в обеспечении процессов избирательности (селективности) психических процессов и поддержания общего психического тонуса. Подчеркивается, что при правополушарных поражениях понимание речи также нарушается - зачастую как раз в звене избирательности, что выглядит как плохо контролируемое резонерство при внешне полностью сохранной речи.

Подробно обсуждаются различные степени нарушения селективности, наиболее сильно проявляющейся в случаях, когда сочетается общемозговая симптоматика и повреждение подкорковых структур с нарушением (первичным или вторичным от указанной) работы лобных долей:

1. повышенная тормозимость следов интерферирующими воздействиями;
2. контаминация следов;
3. инертность последней из воспринятых смысловых систем;
4. подмена воспроизведения бесконтрольно всплывающими побочными ассоциациями.

В заключение делается вывод о важности нейролингвистики и знания о нарушениях речи при локальных поражениях мозга для расширения научного знания о процессах декодирования речевого высказывания, которое ранее считалось прерогативой только лингвистики, а теперь нуждается в данных от смежных наук для обогащения понимания механизмов сложных речевых процессов.

Совместная статья А.Р. Лурии и его ученицы проффесора Л.С. Цветковой посвящена нейропсихологическому подходу к проблемам освоения школьных навыков – письма, чтения, понимания текста, решения задач.

В ней кратко освещаются основные варианты трудностей обучения, связанные с дефицитом тех или иных мозговых механизмов ВПФ (функций I, II и III блоков мозга) и обсуждаются возможные приемы помощи с учетом, наработанные в технологии восстановительного обучения. В статье описываются конкретные технологии коррекции учебных трудностей при слабости слухоречевого, кинестетического и зрительного восприятия, слабости зрительно-пространственных представлений, нарушений нейродинамических компонентов ВПФ и процессов серийной организации, программирования и контроля.

Совместная статья А.Р. Лурии и его ученицы проффесора Л.С. Цветковой посвящена нейропсихологическому подходу к проблемам освоения школьных навыков – письма, чтения, понимания текста, решения задач.

В ней кратко освещаются основные варианты трудностей обучения, связанные с дефицитом тех или иных мозговых механизмов ВПФ (функций I, II и III блоков мозга) и обсуждаются возможные приемы помощи с учетом, наработанные в технологии восстановительного обучения. В статье описываются конкретные технологии коррекции учебных трудностей при слабости слухоречевого, кинестетического и зрительного восприятия, слабости зрительно-пространственных представлений, нарушений нейродинамических компонентов ВПФ и процессов серийной организации, программирования и контроля.

Заметка посвящена проблеме нейрональной диссоциации языковой и музыкальной способностей человека.

Основным вопросом является возможность использовать сохранную музыкальную и просодическую способность для преодоления афазического дефицита. Вопрос рассмотрен на примере пациента Засецкого, многолетнего пациента Лурии и героя книги "Потерянный и возвращенный мир". Пациент с тяжелой семантической афазией испытывал значительные трудности с письмом. Тем не менее, сохранные ритмические и просодические способности позволили ему восполнить дефицит поиска слов и нахождения связей между ними за счет использования ритмической прозы. В заметке разобраны образцы такой прозы и ее лингвистические особенности.

Статья посвящена анализу процесса решения арифметических задач при поражении лобных долей головного мозга.

Арифметическая задача рассматривается как структурированный интеллектуальный акт: она формулирует основной вопрос, затем субъект должен ориентироваться в условии, сформулировать общую схему решения, которая должна привести к нахождению программы действий; субъект ее реализует посредством совершения операций, а затем наконец должен сличить полученные результаты с изначальными условиями. Для успешного решения задачи требуется, с одной стороны, сохранность описанной выше интеллектуальной деятельности, а с другой - сохранность входящих в ее состав математических кодов. Локальные поражения головного мозга и вызванные ими дефициты позволяют продемонстрировать влияние обоих этих условий. Так, поражение теменно-затылочных регионов левого полушария приводит к нарушению симультанного синтеза и, соответственно, обработки математических кодов, в то время как поражение лобных долей оставляет математические коды сохранными, но нарушает ту последовательность действий, которая требуется для решения задачи.

Разница между этими двумя типами поражения демонстрируется посредством разбора случаев пациентов с локальными поражениями головного мозга.

Статья представляет собой очерк о влиянии "Мышления и речи" Л.С.Выготского на мировую психологию, а также подчеркивает поинерскую роль этой работы в становлении психолингвистики как научной дисциплины.

В этом очерке Лурия описывает историю развития представления о сенсорной афазии.

Прежде всего, он указывает, что открытие Вернике (как, кстати, и открытие Брока) не могло быть адекватно объяснено в рамках психологических теорий того времени. Так, теория "представлений", в рамках которых сенсорная афазия описывалась как нарушение "понятия слова", давала основание для двоякого понимания синдрома: либо как слухового дефекта речевых зон, либо как нарушения понятий. Только в 20 веке лингвистическое учение о фонеме позволило адекватно определить синдром как расстройство фонематического слуха. Далее, по аналогии с двумя типами зрительной агнозии Лиссауэра, Лурия определяет два типа сенсорной (акустико-гностической) афазии. При одной форме больной теряет способность различать фонемы; страдает повторение; в основе отчуждения смысла слова здесь лежит распад фонематического строя речи. При другой форме четкость фонематического слуха остается сохранной; оставаясь способным воспринять звуковую форму, больной не в состоянии узнать значение слова.

В заключение Лурия описывает третью форму височной афазии - акустико-мнестическую, при которой страдает объем слухо-речевой памяти.

В этом очерке Лурия описывает историю развития представления о сенсорной афазии. Прежде всего, он указывает, что открытие Вернике (как, кстати, и открытие Брока) не могло быть адекватно объяснено в рамках психологических теорий того времени. Так, теория "представлений", в рамках которых сенсорная афазия описывалась как нарушение "понятия слова", давала основание для двоякого понимания синдрома: либо как слухового дефекта речевых зон, либо как нарушения понятий. Только в 20 веке лингвистическое учение о фонеме позволило адекватно определить синдром как расстройство фонематического слуха. Далее, по аналогии с двумя типами зрительной агнозии Лиссауэра, Лурия определяет два типа сенсорной (акустико-гностической) афазии. При одной форме больной теряет способность различать фонемы; страдает повторение; в основе отчуждения смысла слова здесь лежит распад фонематического строя речи. При другой форме четкость фонематического слуха остается сохранной; оставаясь способным воспринять звуковую форму, больной не в состоянии узнать значение слова.

В заключение Лурия описывает третью форму височной афазии - акустико-мнестическую, при которой страдает объем слухо-речевой памяти.

По-видимому, документ представляет собой завершение объемного исследования нарушений интеллектуальных процессов у пациентов с поражениями лобных долей мозга. В данном материале автор обобщает исследования решения задач данными больными и формулирует ключевые факторы, нарушения которых приводят к различным формам распада интеллектуальной деятельности, а также их нейроанатомические корреляты.

А.Р. Лурия анализирует нарушения, возникающие в решении задач б-ным Бред. (и.б. 21178). Фон данных нарушений составляет импульсивность, невозможность подавить всплывающие связи и подчинить интеллектуальную деятельность заданной программе, снижение критичности. Больному было доступно решение простых задач, условие которых однозначно определяет алгоритм решения, однако при решении более сложно построенных задач выявляются грубые дефекты всей интеллектуальной деятельности. В сериях экспериментов автор анализирует компоненты данных нарушений.

Подраздел более крупного текста по решению задач посвящен разбору нарушений решения арифметических задач при задне-лобной локализации поражения. Больные с данной локализацией отличаются инактивностью, связанной с дезавтоматизацей высших корковых функций, и патологической инертностью раз возникших стереотипов. Подробно разбираются результаты диагностики больного Бог. (52 года, почвовед) с опухолью (олигодендроглиомой) в парасагиттальных отделах левой задне-лобной области. Поведение больного сохраняло целенаправленность, избирательность, но в решении задач сильно проявлялись инактивность и инертность - при анализе вопроса задачи, его решении и осознаниипроделанных действий. Возможность преодоления раз возникших инертных стереотипов, особенно при введении внешней помощи, указывает, по мнению авторов, на то, что у больных данной группы страдает в первую очередь динамика интеллектуальных процессов при сохранности системы исходных намерений (программ деятельности).

Подраздел более крупного текста по решению задач посвящен разбору нарушений решения арифметических задач при лобно-базальной локализации поражения. Больные с данной локализацией отличаются нарушениями поведения по типу расторможенности, импульсивности, аффективных вспышек, нарушений контроля поведения при относительно сохранных интеллектуальных процессах, однако в мышлении у этих пациентов заметно страдает этап ориентировки, решение может носить фрагментарный или стереотипный характер. Подробно разбираются результаты диагностики больной Борониной (42 года, педагог) с внутримозговой опухолью (олигодендроглиомой) левой лобной области, уходящей в передний рог бокового желудочка до полюса левой лобной доли, а также затрагивающей височные отделы. Первое обследование выявляет у больной относительно негрубые нарушения ориентировки, соскальзывания на импульсивные или фрагментарные решения, которые можно компенсировать введением организующей помощи. Обследование через 8 месяцев после повторной госпитализации вследствие ухудшения состояния выявляет уже явления инактивности, патологической инертности (в сочетании с явлениями динамической афазии), выраженные проблемы удержания программы, однако даже их во многом удавалось компенсировать путем введения внешних опор.

Совместная работа А.Р. Лурии и Л.С. Цветковой посвящена проблеме решения задач при поражении лобных отделов мозга. Вероятно, она представлена в архиве несколькими документами (см. ниже).

Данный фрагмент этой работы является вводным. В нем описаны основные этапы решения задачи (соответствующие строению любой целенаправленной человеческой деятельности) - ориентировка в условии на основе выделенной цели или вопроса, построение схемы / плана действия и его реализация в последовательности операций, носящих избирательный характер, сличение полученных результатов с исходными данными задачи.

Обсуждается специфика нарушения решения задач при поражении лобных отделов - если при поражениях задних отделов наблюдаются трудности выполнения отдельных операций (симультанных синтезов, запоминания материала, использования речи и т.п.), то при передних повреждениях нарушается целенаправленность и произвольная регуляция интеллектуальной деятельности. Целью данной работы, которая также формулируется в данном фрагменте изучение специфики нарушения решения задач при различных вариантах лобных поражений - задне-лобном, лобно-базальном и префронтальном (в отрывке есть краткий обзор нарушений, традиционно связыаемых с каждой из выделенных областей). Далее обосновывается метод решения арифметических задач как удачная модель исследования мышления и интеллектуального акта, протекающая по описанным выше этапам. Обсуждаются варианты задач - простые, требующие только уяснения условия, конфликтные (например, где порядок действий расходится с порядком предъявления данных в условии), составные (требующие реализации сложной последовательности действий), задачи, требующие составления систем уравнений, задачи с операциями, включающими в себя инвертированный (обратный) ход действия, и т.п. Авторы подробно останавливаются на важности детальной фиксации каждого этапа решения задачи испытуемыми - повторения условия, выделения вопроса, формирования ориентировочной основы действия, составления плана решения и его реализации, контроля своей работы с коррекцией ошибок. В конце обсуждается важность активного участия экспериментатора в работе испытуемого через введение помощи и даже целенаправленного обучения больного. В этом контексте кратко освещаются основные принципы программированного восстановительного обучения как метода восстановления мышления, позволяющего также исследовать его структуру. Возможно, помимо очевидной связи со своими обозначенными в данном тексте подразделами, работа связана также и с близкими по содержанию исследованиями нарушения задач при поражении лобных отделов.